мая 21
По проулку возвращался из храма Григория Победоносца отец Евгений. В некрашеной полотняной рясе, широкополой шляпе. Шагал степенно. Шагал, поглядывая на небо: «Не пошлёт ли господь хмарку?».
Вчера отец Евгений славно попарился у Шолоховых в баньке. По субботам он, купец Елецков и полковой фельдшер
любили париться у Александра Михайловича. И баня хорошая, и беседа приятная. Все были большие «книгочеи», а у Александра Михайловича всегда были свежие газеты и журналы. Он интересовался историей России, хорошо разбирался в экономических вопросах, знал сельское хозяйство. Библиотеки его и отца Евгения были лучшими в Вёшенском юрту. Говорили об Александре Пушкине, спорили о Толстом. Особо Александр Михайлович ценил Некрасова и Чехова. Ходили к Михайловичу в баньку и купцы Хренниковы, но эти больше любили щёлкать на счётах. Вот такой «клуб» собирался у приказчика по субботам после парной в комнатке-конторке у самовара…
Скрипнула калитка, «рыпнули» ступеньки, взвизгнула дверь: вот и дома отец Евгений. Нет, вернулся на высокое крыльцо, глядит на «виды», высокие холмы за речкой Чёрной: «Не будет дождя…».
Митрофан Черенков прогремел мимо на подводе, правя к роскошному лугу у речки. В ящике подводы на чувалах коса, обмотанная тряпицей. «Поехал «подкосить», а уж полдень, поздновато», - подумал батюшка. Подробнее »
мая 21
В конце мая к Кружилину из степи уже подкрадывалась почти летняя жара. Над хутором , не спеша, как «из-под палки», плыли белоснежные перины - облака. Под ними, цепко вглядываясь в содержимое хозяйских курятников, парил коршун.
Воскресенье. В самом центре хуторского «плаца» деревянная церковь с караулкой. Со ступеней паперти неспешно, как те перины-облака в небе, спускаются прихожане, отстоявшие заутреню: семейство купца Елецкова, купец Хренников с соседом, отставным полковым лекарем. Вот вышел хуторской атаман. Рядом, с «утиркой» в руке, шествует в «воскресном» поплиновом платье строгая супруга-«атаманша». Идут почтенные семейства Четвериковых, Лиховидовых, о чём-то спорят братья Четвериковы. Перестали. Повернули мимо новой приходской школы (всего год, как построили) к мануфактурной лавке Александра Михайловича Шолохова. Тот, конечно, разрешит их яростный спор: три или четыре ордена у доблестного казака-пластуна Миронова…
Солнце припекает сильнее. И дед Пантюшка, удивший язей в тихой Семёновке, разуверившись в наступлении клёва, махнул рукой на «Ну, чё?» Дашки Бесхлебновой и поплёлся через густую лебеду домой, цепляя удочками за разросшиеся вишнёвые ветки в «фершальском» палисаднике.
Хутор насчитывал почти пару сотен дворов. «Наш хутор, конечно, поменьше Миллерова, но и поболе вашей Ясеновки, выходит, средний он», - доказывал приезжему сослуживцу из Ясеновского хутора подвыпивший кружилинский казачок у дверей лавки. Подробнее »
мая 21
От фактов, которые приводит Шолохов, мороз идёт по коже. Своё письмо он заканчивает словами: «Истощённые, опухшие колхозники, давшие стране 2 300 000 пудов хлеба питающиеся в настоящее время чёрт знает чем, уж наверное не будут вырабатывать того, что вырабатывали в прошлом году. Обойти молчанием то, что в течение трёх месяцев творилось в Вёшенском и Верхне-Донском районах, нельзя… Решил, что лучше написать Вам, нежели на таком материале создавать последнюю книгу «Поднятой целины».
Сталину правда Шолохова не пришлась по душе: «Я поблагодарил Вас за письма… Но это не значит, что я во всём согласен с Вами. Вы видите одну сторону, видите неплохо. Но это только одна сторона дела… А другая сторона состоит в том, что уважаемые хлеборобы… не прочь были оставить рабочих, Красную армию - без хлеба, по сути дела вели «тихую» войну с советской властью… Ясно, как божий день, что уважаемые хлеборобы не такие уж безобидные люди, как это могло бы показаться издали».
Многие ли рисковали в те годы перечить вождю? Но Шолохов пишет вновь свою горькую правду, потому что гибнут люди, гибнут от голода и репрессии.
После выхода в свет первых книг «Тихого Дона» Ягода заявил писателю: «А всё-таки вы — контрик! Ваш «Тихий Дон» белым ближе, чем нам!». Шолохов на это ответил: «Я пишу правду о Верхнедонском восстании. В этом - особая сложность. Но позиция моя беспощадная!».
Эту позицию Михаил Александрович пронёс через всю свою жизнь. Он верил, что только правдой силён народ.
Книги Шолохова во все времена будут согревать сердца и души тех для кого он жил и творил. И для нас, живущих на Дону, воспетом великим писателем, слова Родина и Шолохов всегда будут стоять рядом.
О. Бахтиярова
мая 21
Говорить с читателями честно, говорить людям правду - в этом видел Шолохов призвание писателя и всегда следовал ему неуклонно. Его правда была порой суровой, но он мужественно говорил её своим современникам, считая себя ответственным за судьбу страны, говорил будущим поколениям, надеясь, что его книги помогут стать лучше, чище душой, будут пробуждать любовь к человеку.
Человек для Шолохова - самое ценное, что есть на Земле. И великий писатель, нобелевский лауреат, известный всему миру, считал себя «малой частицей народа великого и благородного». Мысли его всегда были с народом. Скольким помогло шолоховское слово, скольких спасло, скольких поддержало в трудную минуту. Если бы не Шолохов, история Верхнедонья могла быть другой.
Его письма к Сталину поражают смелостью. «Районная печать скромно безмолвствует, парторганизации не принимают никаких мер к улучшению дела с прокормом оставшегося в живых скота, - пишет Шолохов в январе 1931 г. -Колхозники морально подавлены… Горько, т. Сталин! Сердце кровью обливается, когда видишь всё это своими глазами». Подробнее »